32. Агония мира - Страница 50

— Подождите минуту. Мистер Баррел, — произнес секретарь, переключившись на линию босса, — звонит человек, владеющий информацией об утреннем происшествии.

Он намеренно употребил более мягкое выражение «происшествие», а не конкретное — «убийство вашего сына», потому что шеф и без того был в ярости, лишнее же напоминание об этой трагической истории вообще могло привести его на грань сердечного приступа.

Терри прекрасно знал, что секретарь ни за что бы не потревожил его просто так. За много лет совместной работы он привык, что человек, сидящий в приемной, является тем самым фильтром, сквозь который может просочиться только действительно необходимая информация. Все остальное беспощадно отсеивалось.

— Соединяй, — рявкнул он.

— Мистер Баррел на проводе, — сообщил секретарь.

— Здравствуйте, мистер Баррел, — возвышенно-трагическим голосом начал Вежливый. — Примите мои самые искренние соболезнования по поводу случившегося...

Он говорил так проникновенно и, что самое главное, с такой искренностью в голосе, что немолодой, к тому же лишенный даже крупиц сентиментальности глава преступного синдиката почувствовал безграничное доверие к своему собеседнику.

— Я Пол Хэнингтон, независимый адвокат из конторы «Бендес и К». Клиент, интересы которого я представляю, владеет документально подтвержденными уликами, напрямую указывающими не только на исполнителей, но и заказчиков утренней трагедии. Если вас интересуют данные документы, мой клиент мог бы предложить вам весь пакет за чисто символическую сумму в четверть миллиона наличными. Причем, если представленные доказательства покажутся вам неубедительными, сделка автоматически отменяется. Мы полностью полагаемся на вашу порядочность...

Вежливый, как и в случае со всеми своими женщинами, нес полную чушь: глупо взывать к чести и порядочности чудовища, оставившего за спиной нескончаемо долгий кровавый след. Причем чем ближе этот монстр продвигался к вершине пирамиды власти, тем шире и глубже становилась колея.

— Когда вы сможете подъехать? — Терри без промедления заглотил наживку.

— Я думаю, смогу быть у вас примерно через полчаса.

— Охрана получит соответствующие распоряжения...

— Спасибо, мистер Баррел, приятно иметь бизнес с деловым человеком.

Собеседники тепло распрощались.

Смерть, криво улыбаясь и, что самое главное, совершенно не таясь, шла навстречу опытному и хитрому главе преступного синдиката, а он, словно несмышленый птенец, не только не попытался уклониться от встречи, но сам же устремился в ее объятия.

* * *

— Ну что, будем продолжать играть или мирно разбежимся каждый по своим делам? — Я улыбался совершенно искренне, можно сказать, обезоруживающе.

После неожиданной кончины Вампира чары парализующего волю ужаса развеялись и наступило несказанное облегчение.

Надо отдать ему должное, Паук достойно перенёс ужасную смерть обоих партнеров.

— Давайте уж доиграем до конца, — отрешенно-усталым голосом предложил он. — Каждый из нас в некотором роде заложник чести или обстоятельств, так что не в наших силах выйти из-за стола, пока на руках остается хотя бы немного фишек. Как говорится — все или ничего, пан или пропал, свобода или смерть...

— В этом определенно что-то есть, только, пожалуйста, не забывайте: вы сами затащили меня за стол, сами предложили играть, и теперь только от вас зависит, продолжить это безумие или нет.

Сидящий напротив меня (последний из оставшихся в живых) вновь нацепил свои солнцезащитные очки, так что не стало видно его глаз, глубоко затянулся очередной сигарой (он курил их, словно сигареты, — много и взатяг) и бесшабашно веселым тоном азартного игрока, решившегося пустить на ветер не только все свои капиталы, но и жизнь, воскликнул:

— Играем до конца!

Это было именно то состояние, когда и сам человек, и все вокруг знают, что его неумолимо влечет к пропасти, но ничто не в силах ни остановить, ни вразумить безумца — он должен достигнуть края бездны и заглянуть в нее, чтобы уже никогда больше не возвратиться назад.

Казино — это абсолютный, чистый наркотик, от которого нельзя ни излечиться, ни спастись. Однажды подсевший на игру останется в ней навсегда. Таковы неписаные правила.

— Хорошо, — легко согласился я. — Желание хозяина — закон.

И мы продолжили наш поединок.

Паук играл осторожно, ставя понемногу, но постепенно выигрывал. Я сдавал себе перебор за перебором, и стопка фишек, некогда принадлежавшая мне, таяла прямо на глазах.

Через несколько минут стало ясно, что вне зависимости от расклада противник просто «дожмёт» меня.

Он сделал очередную ставку — и вновь выиграл. После этого поражения на руках у крупье остались только две последние фишки.

Паук поставил на кон всего одну фишку.

— Чего-то опасаетесь или просто растягиваете удовольствие? — Я уже столько раз за последние полчаса находился на грани проигрыша, что совершенно перестал бояться и мой вопрос был продиктован простым любопытством.

— Да как вам сказать... — Сидящее напротив меня создание на мгновение задумалось. — Если честно, наверное, просто не хочется повторять ошибки своих неудачливых компаньонов, которые были слишком азартны и чрезмерно спешили.

Он остановился на тринадцати, а я доложил себе на двенадцать (две шестерки) еще одну десятку и в очередной раз перебрал.

— Я вам верю, — ответил я абсолютно искренне. — Но при этом точно знаю, что эта ставка будет последней вне зависимости от того, кто выиграет. Так что хоть напоследок сделайте широкий жест, поставьте всю эту вашу огромную кучу против одной фишки — и пусть нас рассудит судьба.